"Живописное по серебру заведение". Московская мастерская Фёдора Рюкерта

Первоначально серебряный цех московской фабрики выпускал ограниченное число изделий с полихромными эмалями в «оригинальном русском стиле», в связи с чем руководители московского отделения обратились с заказами к Фёдору Ивановичу Рюкерту (1851–1918), «владельцу живописного по серебру заведения», которое было открыто в 1886 году. Оно располагалось в самой консервативной части Москвы, в районе Таганки, в одной из многочисленных построек на участке серебряника А. М. Соколова, на углу Воронцовской улицы и Безымянного переулка. Прусский подданный Фридрих Мориц Рюкерт сумел, как и другие многочисленные немцы, успешно влиться в бурную деловую жизнь древней столицы, сотрудничая, помимо Карла Фаберже, с другими знаменитыми предприятиями — фирмами П. Овчинникова, О. Курлюкова, И. Хлебникова, И. Маршака.

Коллекционер собирал предметы Ф. Рюкерта, выполненные для фирмы К. Фаберже: на некоторых из них поверх клейма мастера-производителя проставлено клеймо придворного предприятия или же процарапан фирменный номер московского отделения. Ложки и одна из стопок имеют только именник Ф. Рюкерта, а на двух портсигарах, ковше и стопке с птичкой его клеймо отсутствует. Видимо, по договоренности с управляющим московским магазином фирмы ставили только именник Карла Фаберже под государственным гербом в сочетании с фирменным инвентарным номером. Несмотря на отсутствие клейма-именника «ФР», авторство Рюкерта очевидно. Об этом свидетельствуют стилистические и технологические приемы, которые он использовал, его неповторимый художественный почерк, сложившийся в более поздний период творчества знаменитого «живописца по эмали». А именно произведения этого этапа и предпочитает собирать коллекционер.

Поначалу мастерская была совсем небольшой; в Журнале торгово-промышленных заведений за 1898 г.¹ упоминаются лишь четыре работника, поэтому наследие периода 1880–1890‑х гг. невелико. Но в начале ХХ века количество работавших у Рюкерта возросло до четырнадцати человек (согласно адресному справочнику «Вся Москва» за 1904 г.). Фёдор Иванович занял лучшие помещения в новом большом и удобном доме Соколова, построенном в 1890 году известным архитектором Н. Д. Струковым.

Нам представляется, что поворот к новой стилистике произошел гораздо позже, в конце первого — начале второго десятилетия XX века, и был связан со все более усиливающимся сотрудничеством с фирмой К. Фаберже, с замечательным «живописцем по эмали» С. Смирновым.

Фридрих Рюкерт и его сподвижники в русле увлечения в начале ХХ века народным искусством обращались к крестьянскому творчеству, а также внимательно следили за достижениями современной художественной промышленности, за работами художников В. Васнецова, К. Коровина, М. Врубеля, А. Головина, Е. Поленовой, М. Якунчиковой, мастерских в Абрамцево и Талашкино. Изделия мастера принимали вид традиционных братин, чугунков, солониц и ковшей, которые он часто снабжал не горизонтальными ручками, как было принято издревле в русском ювелирном деле, а высокими, с изгибом на конце, как у крестьянских черпаков или у великоустюжских и вологодских ковшей-наливок. Небольшой корчик, выполненный в 1910‑х гг., имеет сильно обобщенную форму утицы — излюбленную в крестьянском творчестве (№ 44). Он приподнят на достаточно высоком основании, на котором изображены птичьи лапки и оранжевые ягодки, вспыхивающие среди темной листвы. Гамма сдержанная, построенная на неярких тонах, как в большинстве поздних изделий мастерской, но с отдельными, достаточно интенсивными цветовыми акцентами.

В узорах на предметах угадываются приемы, применяемые абрамцевскими и талашкинскими мастерами, старавшимися, по словам Е. Баумгартена, придать «русско-народный характер декоративному искусству»²; отдельные орнаменты близки подсолнухам С. Малютина, «тяжелым цветам» и «пряничным зверькам» А. Головина. В работах Ф. Рюкерта 1910‑х гг. заметны прямые цитаты из творчества Ф. Шехтеля, преподававшего в Строгановском училище и выполнявшего дизайны для фирмы К. Фаберже. Художники мастерской ориентировались на его рисунки на тканях и очертания кованых оград московских особняков, на композиции майоликовых фризов. Излюбленным приемом Фёдора Ивановича были спиралевидные клубки из золоченой скани, украшающие портсигары, ложки, ковшик-утицу и коробочку из этой коллекции. Схожий мотив можно видеть в работах Ф. Шехтеля и И. Фомина, а также в графике А. Головина и монументальных панно В. Егорова. Странные и причудливые орнаменты представителей европейского ар-нуво Г. Климта, Й. Ольбриха, шотландцев Ч. Р. Макинтоша и его супруги М. Макдональд тоже не остались незамеченными русским «живописцем по эмали», сумевшим «соединить Абрамцево с Ольбрихом».

Предметы коллекции демонстрируют настоящее новаторство Фёдора Ивановича, проводившего эксперименты с материалами, ювелирными и эмальерными техниками. Он, как и мастера придворной фирмы П. Овчинникова, стал применять неоднородные по составу эмали, включающие цветной крап, что сделало оттенки более объемными и глубокими. В гамме появилось больше темных тонов — густо-коричневых, холодных синих, пепельных и серо-сиреневых, излюбленных в эпоху ар-нуво. Все без исключения предметы из коллекции, выполненные в технике эмали по скани, покрыты такими сложными по составу эмалями, имеющими полихромный крап.

Для того чтобы подчеркнуть прихотливость и выразительность перегородок из крученой скани, Рюкерт стал применять поперечную штриховку сканых узоров из амальгамы. Помимо того, что золоченая амальгама усиливала выразительность графических узоров, она привносила определенную «светлость» в модный сумрачный модернистский колорит. От поперечной штриховки сканных перегородок постепенно перешли к графическим узорам из амальгамы, которые вплавляли в верхний слой эмали. Амальгамные узоры, наведенные искусной рукой, украшают все предметы коллекции, причем это не только поперечная штриховка, но и прожилки листьев, капли в центре сканых кружочков, россыпи, вплавленные в эмалевую поверхность.

Но главное, чем прославился Фёдор Рюкерт — это миниатюрные сюжетные плакетки с матированной парáми кислоты поверхностью (так называемая эмаль en plein), искусно включенные в орнаментальную вязь сканых полихромных узоров. Бóльшая часть миниатюр, выполненных в технике живописи по эмали, создана по мотивам произведений популярных художников того времени: В. Васнецова, К. Маковского, Ф. Сычкова, И. Куликова, В. Поленова, И. Репина, С. Соломко, К. Лебедева, Г. Седова. Фёдор Иванович был приверженцем русской темы и изображал в эмали пышность боярских пиров и свадеб, красоту русских девушек в старинных, затканных золотом облачениях или в простонародных одеждах, крестьянские игры, «архитектурные чудеса» древней Москвы — символа всего русского, национального и самобытного.

В наследии великого московского эмальера произведения, в которых сочетаются эмаль по скани и живопись по эмали, — наиболее ценимы. В коллекции — восемь таких произведений. Среди них — портсигар с миниатюрной панорамой Московского Кремля, открывающейся с противоположного берега Москвы-реки, с Софийской набережной, из окон дома богача П. Харитоненко (ныне в нем располагается посольство Великобритании). Живописцы по эмали изобразили во всех подробностях золоченые купола кремлевских соборов и колокольни Ивана Великого, здание сокровищницы русских царей — Оружейной палаты и, конечно, программный памятник русского стиля эпохи историзма — Большой Кремлевский дворец архитектора К. Тона (№ 48).

Чаще всего эмальеры мастерской Ф. Рюкерта воспроизводили работы Виктора Васнецова, «поэта-художника», воспевавшего сказочную, былинную Русь. Два портсигара, выполненные для фирмы К. Фаберже, украшены плакетками, на которых в технике эмали en plein изображено одно из наиболее популярных и часто повторявшихся Ф. Рюкертом произведений художника — «Витязь на распутье» (№ 53, № 54). Колористическая гамма изделий, в которых сочетаются темные, почти черные тона с приглушенными зелеными и белыми с серыми, тающими как дым тенями, является классической для поздних изделий мастерской. Орнаменты на одном из портсигаров представляют собой гротескные, придуманные растения — то ли елочки, то ли бледные, похожие на поганки грибы. Столь же фантазийны декоративные мотивы второго портсигара, в гамме которого преобладают коричнево-шоколадные, синие и голубые холодные тона: фантазийные розетки-цветки и ягоды, больше похожие на клубни. Вспышки оранжевой эмали, которой сделаны выкраски поверх белого цвета, несколько оживляют драматическую сумрачность эмалевой гаммы, вполне отвечающую тематике плакетки.

Фёдору Ивановичу было близко и полное искреннего чувства творчество выходцев из простого народа — художников Федота Сычкова и Ивана Куликова, воспевших скромную прелесть и обаяние русских девушек и изображавших трудовые будни и забавы крестьянства. Его состоятельной клиентуре тоже нравились подобные образы: пышущие здоровьем лица молодых крестьянок в цветастых платках или румяных деревенских детей, несущихся на санках с ледяных горок, красивые молодые персонажи в старинных исторических костюмах. Элитарная публика, покупавшая драгоценную утварь с эмалью, испытывала умиленную нежность к русским лицам и хотела видеть народную жизнь такой — радостной и праздничной. Внешняя сторона чашечки большой подарочной ложки украшена эмалевой живописью, изображающей молодую женщину в национальном костюме с пухлым, румяным, очень довольным лицом (№ 55). Она является миниатюрной копией с произведения художника Виктора Боброва (1842–1918) — русского акварелиста и академика живописи, — датированного 1907 годом. Вскоре после этого очаровательный образ был перенесен живописцами по эмали на серебряную ложку. Красавица одета в узорчатую кичку с жемчужной обнизью, завязанную сзади пышным голубым бантом. В ушах у нее — жемчужные серьги, на груди — нитка бус. Белая рубашка имеет пышные короткие рукава и оборку на груди с красной лентой. Вторя манере Боброва, эмальеры написали портрет на размытом, «акварельном» светлом фоне, сделали при этом изображение ярче, чем оригинал, мастерски вписав портрет в овальную, выпуклую поверхность чашечки. Рама вокруг миниатюры — темной, погасшей гаммы, характерной для изделий 1910‑х гг. Подчеркнуто декоративно решен и фигурный черен ложки, отделанный эмалью по скани на золоченом фоне, дополнительно изукрашенной амальгамной разделкой в виде волн, прожилок, поперечной штриховки основного рисунка скани, горошин, завитков и клубочков. Подобные роскошные ложки с живописными миниатюрами служили дорогими изысканными подарками, которые потом берегли и, конечно, в быту ими не пользовались.

Для изготовления круглых сплющенных коробочек Ф. Рюкерта и фирмы К. Фаберже сотрудники мастерской использовали все фирменные художественные и технические приемы, которыми они славились. Это, прежде всего, миниатюра ei plein, занимающая все поле круглой крышки с изображением полуфигуры крестьянской девушки в ярко-синем платке, белой блузе, с бусами и лазуритовыми сережками в ушах (№ 49). Она выполнена по мотивам графического произведения Ивана Куликова, происходившего из простонародья, уроженца города Мурома, ставшего академиком живописи. Миниатюра с матовой поверхностью отличается исключительной тонкостью всех деталей, проникновенным и романтичным образом молодой красивой крестьянки. На крышке второй коробочки такой же формы и размера изображена молодая старообрядка в темном, почти черном узорчатом платке — скромная и миловидная, — которая немного искоса, стеснительно смотрит на зрителя (№ 50). Эта же девушка, послужившая моделью для работы «Муромлянка» (1907), стала одной из героинь большой картины И. Куликова «Девицы». Ее образ помещен Рюкертом в картуш фигурной формы с верхом в виде скатной крыши крестьянского дома. Орнамент, окружающий девичий облик, представляет собой стилизованные горочки с синей и берилловой эмалью с густым полихромным крапом.

Многие уникальные произведения Фёдора Рюкерта из московской коллекции хорошо известны знатокам и любителям отечественного эмальерного дела. Они экспонировались в 2020 году на выставке в Музеях Московского Кремля «Карл Фаберже и Фёдор Рюкерт. Шедевры русской эмали» и опубликованы в ее каталоге³.

Ныне перед зрителями вновь предстанет неповторимый, многогранный мир Карла Густавовича Фаберже и Фёдора Ивановича Рюкерта — «мечтателей о прошлом» и при этом подлинных новаторов, открывавших новые пути в ювелирном деле.