Богоматерь Знамение

1650‑е гг., Москва
Дерево, паволока, левкас, темпера, золочение, серебрение
31,9 × 26,7 × 3,2 см
Оклад — 1680‑е гг. (?). Москва (?). Серебро, басма, чеканка, гравировка, канфарение, золочение
В верхней части левого бортика различимы очертания плохо читаемого годового клейма с тремя буквами в круглом щитке — возможно, «РЧГ» (193, т. е. 7193, или 1684/1685 г.)

Икона, восходящая к новгородскому чудотворному образу XII в., несколько отличается от него иконографически: складки мафория открывают ворот хитона Богоматери, дополнительно украшенный декоративной каймой. Троеперстное благословение Христа, обращенное не вовне, а к Его груди, свидетельствует о том, что икона была написана уже после 1653 г., когда патриарх Никон разослал «память» о введении троеперстного крестного знамения вместо двуперстия.

Охряные поля и фон с серебряной растяжкой нимба Богоматери (закрыт венцом), филигранное золотопробельное письмо в сочетании с серебряным узором и бакановым лаком, выраженный вкус к орнаменталь- ности характерны для московской иконописи второй четверти — середины XVII в. Так, похожая изощренная декоративность и темный, сумрачный колорит отличают икону «Благовещение», созданную в 1652 г. «человеком» Строгановых Тимофеем Спиридоновым (ГТГ; Антонова, Мнёва, 1963. Т. 2. Кат. 801).

Личное, особенно ладони, стилизовано благодаря геометричным пятнам пробелов. Резкая и контрастная светотеневая моделировка лепит тяжелые по пластике лики: поверх темного санкиря положены плотные высветления без промежуточного охрения и наслоения плавей. Подобная манера проработки и подчеркнутая «белоликость» находят множество аналогий в иконописных памятниках середины XVII столетия (иконы пророческого чина иконостаса церкви Троицы в Никитниках (ГИМ; Успенский собор, 2011. Илл. с. 159, 165, 166, 180, 186); ряд произведений из церкви Илии Пророка в Ярославле (ЯМЗ; Иконы Ярославля, 2009. Т. 2. Кат. 138–140) и др.), а контраст между очень темным санкирем и холодными высветлениями отличал и раннюю манеру Симона Ушакова 1650‑х гг. Некоторые детали ликов, например тончайше выписанные ресницы, показывают, что автор иконы уже был знаком с художественными приемами «живоподобия».

Своеобразие художественного языка иконы обусловлено именно «пограничным» характером стиля, с одной стороны, укорененного в искусстве царских изографов первой половины XVII в., а с другой — уже не чуждого новым веяниям. Ближайшей аналогией образа можно считать икону Богоматери Знамение из Музея русской иконы в Клинтоне (инв. № R1999.21).