"Они легки и благодушны...". Драгоценности фирмы К. Фаберже

Российские государственные музеи вправе гордиться великолепными собраниями произведений царского ювелира Петера Карла Фаберже (1846–1918), которого императрица Мария Фёдоровна называла «настоящим художником» и «несравненным гением». Они украшают экспозицию национальной сокровищницы — Оружейной палаты, помещены еще с начала прошлого века в Императорский Эрмитаж, хранятся в музеях Москвы, Санкт-Петербурга, Урала и Сибири.

За последние двадцать лет в России из произведений выдающегося придворного ювелира, художника, реставратора музейных редкостей, знатока драгоценных камней и исключительно талантливого управленца стали складываться частные коллекции. Важнейшим событием в культурной жизни страны стало приобретение в 2004 году российским бизнесменом Виктором Вексельбергом произведений прославленного собрания «Форбс» (TheForbescollection), и менее чем через десять лет, за которые были сделаны и другие многочисленные приобретения, распахнул свои двери для широкой публики Музей Фаберже в Санкт-Петербурге. Работы Карла Густавовича украшают московское собрание, созданное меценатами Давидом и Михаилом Якобашвили.

Результатом грамотного и последовательного собирательства стала коллекция, часть которой представлена на данной выставке. Двадцать лет московский предприниматель всюду изыскивал редкие изделия прославленной фирмы, предпочитая небольшие рафинированные предметы из золота, нередко эмальированного, драгоценных и самоцветных камней, выполненные в основном мастерами головного, петербургского предприятия, основанного Густавом Фаберже в 1842 году. Впрочем, зрителям представлены и отдельные уникальные образцы московского отделения фирмы, заработавшего с 1887 года.

Разные виды продукции, жанры, стилистические направления и ювелирные техники, в которых работала фирма Карла Фаберже, имеют на выставке свои образцы, причем самые яркие и выразительные. Это объяснимо: из нескольких десятков произведений выставки половина имеет клейма главных, ведущих ювелиров придворной фирмы: Эрика Коллина, Михаила Перхина и Генрика Вигстрёма. Бóльшая часть серебряных вещей в духе национального романтизма выполнена известным во всем мире московским «живописцем по эмали» Фёдором Рюкертом, сотрудничавшим с фирмой К. Фаберже, а представленное на выставке изящное дамское украшение имеет знак Оскара Пиля — единственного ювелира московского отделения фирмы К. Фаберже, у которого было право на простановку именного клейма. Почти у половины предметов сохранились подлинные футляры с тисненой маркой знаменитой фирмы, что повышает их ценность и значимость.

В своем творчестве Карл Густавович объял почти все направления и даже мельчайшие оттенки ювелирных дел мастерства — от выполненных по императорскому заказу пасхальных яиц с затейливыми, часто механическими сюрпризами, иконографически связанных с российской историей, до столового серебра, убранства храмов и медной утвари для солдат — пепельниц, кружек, портсигаров. Многие произведения фирмы были признаны ценностями музейного значения. Миниатюрные копии императорских регалий, созданные мастерами фирмы для Всемирной Парижской промышленно-художественной выставки 1900 года, были переданы Николаем II для хранения в Императорский Эрмитаж, где по сей день занимают место среди шедевров мирового искусства. Ювелиры Карла Фаберже, например Оскар Пиль, участвовали в создании роскошных парюр, вошедших в состав драгоценностей Российской империи, и даже государственных регалий: ведущий серебряного дела мастер фирмы Ю. Раппопорт изготовил литое навершие в виде государственного герба для древка государственного знамени к коронации 1896 года. Но основной доход приносили, безусловно, магазины фирмы в обеих столицах, а также в Киеве, Одессе, Лондоне; торговля осуществлялась и в Нижнем Новгороде. Предприятие выпускало довольно много продукции, которая стала неотъемлемой частью жизненного уклада людей, обладавших, помимо известных средств, еще и «воспитанным вкусом». В большинстве своем они входили в аристократическую, финансовую, промышленную и артистическую элиту, представители которой с завидной регулярностью, нередко раз в неделю, захаживали к Фаберже в его «наиболее шикарный и аристократический ювелирный магазин в Санкт-Петербурге»¹, о чем писал в мемуарах Иван Иванович Толстой — известный нумизмат и археолог, почетный член Академии наук и Академии художеств. Для этих клиентов фирма выпускала изысканные аксессуары и драгоценную галантерею, несессеры, футляры для дамского рукоделия, карне‑де-баль, элегантные интерьерные предметы — рамки для фотографий и портретных миниатюр, настольные звонки, вещи практического свойства — термометры, печатки с именными вензелями и девизами, закладки для книг и ножи для разрезания бумаг. Предметы делались в стилях Людовика ХV, Людовика XVI, ампир, ренессанс. Особенно любимо Карлом Фаберже и его художниками, привыкшими «к известной художественной дисциплине»², было классическое французское искусство ХVIII века. Вместе с формами и мотивами ушедшего галантного столетия мастера фирмы сумели передать и дух аристократизма, свойственный той эпохе. Подобные произведения и составляют основу коллекции московского собирателя.

На рубеже позапрошлого и прошлого веков эти вполне утилитарные предметы, созданные с тщательностью подлинно художественных произведений, уже ценились наравне с традиционным антиквариатом. Известно, что в марте 1902 года в особняке барона П. П. фон Дервиза на Английской набережной в Санкт-Петербурге была устроена выставка художественных произведений К. Фаберже, старинных миниатюр и табакерок из коллекций августейших особ и представителей высшего света. Помимо императорских пасхальных яиц и драгоценных цветов в вазочках из горного хрусталя, репрезентативных, впечатляющих своими размерами драгоценных подарков правящим особам от «семейства», на выставке было множество изысканных бытовых вещиц: рамок, часов, вееров, бонбоньерок, табакерок и портсигаров.

Ныне стало хорошей традицией такие антикварные предметы, в которых практическая польза сочетается с художественным совершенством, относить к категории objets de fantaisie или objets de art, то есть к предметам артистичным, фантазийным, призванным украшать жизнь и быть частью домашних и музейных коллекций. Под таким заголовком их подчас публикуют и в выставочных, музейных, и в аукционных каталогах.

Исключительно редкостными являются предметы с клеймом ювелира Эрика Коллина (1836–1901), которого владельцы фирмы называли «специалистом по матовому золоту». Уроженец Финляндии, сын фермера, он в 1852 году стал учиться у золотых дел мастера Александра Палмена в Тамисаари. В 1858 году Э. Коллин отправился в Санкт-Петербург и зарегистрировался как золотых дел работник. Десять лет он отработал подмастерьем в мастерской Августа Хольмстрёма — главного ювелира у Густава Фаберже. В 1868 году Эрик Коллин стал мастером и открыл собственную мастерскую в 1870 году на Казанской улице, 9, заняв пост ведущего мастера фирмы Фаберже, для которой работал эксклюзивно. Коллин оставался на этом посту до 1885 или 1886 года, когда его сменил Михаил Перхин. Остальные 15 лет, вплоть до смерти, он работал независимо, иногда поставляя Фаберже разные вещи³. Специалисты высказывали предположение, что первое императорское яйцо, выполненное по заказу императора Александра III к Пасхе 1885 года, создано под руководством Эрика Коллина. К тому же во многом благодаря ему Карл Густавович Фаберже — «молодой, но уже вполне зрелый, первоклассный ювелир» — получил золотую медаль на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве в 1882 году. Всеобщего внимания и знатоков, и широкой публики удостоилась коллекция копий с древнегреческих золотых изделий: императрица Мария Фёдоровна «осчастливила Фаберже покупкою у него пары запонок в виде цикад, которые, по верованию древних Греков, приносили счастье»⁴. Критика хвалила Фаберже за то, что он поступил как «артист», а не торговец, так как вкус русской публики, по ее мнению, не был достаточно развит, чтобы приобретать подобные изделия. Источником вдохновения для ювелира стала коллекция древнегреческих украшений из раскопок в Крыму, поступившая в Императорский Эрмитаж, которую Карл Густавович имел возможность основательно изучить. С 1867 года он восстанавливал произведения для отделений древностей и драгоценностей Эрмитажа и под влиянием античного искусства создавал свои оригинальные произведения, подобные печатке с вращающейся матрицей из нефрита на золотой матовой ручке в античном вкусе (№ 26). Она выполнена, судя по процарапанному на предмете инвентарному номеру фирмы К. Фаберже, в начале 1890‑х гг. Матрица вырезана из великолепного ярко-зеленого нефрита густого, шпинатного оттенка, который, судя по качеству и цвету, происходит из российских месторождений Южного Саяна. На одной стороне прямоугольного бруска матрицы вырезан вензель причудливых очертаний (можно выделить буквы «М», «Е»), на другой — символ в виде букета белого ползучего клевера, перевязанного лентой, на которой гравирован девиз на французском: «à jamais» (навсегда). Судя по всему, печать была памятным подарком и изображения на ней символизируют нерушимый союз двух людей. Поверхность матрицы полирована до зеркального блеска. Ручка печатки выполнена из матового золота и украшена наверху рельефными долами. Подобные рейфованные поверхности характерны для изделий Эрика Коллина: достаточно вспомнить оправу родонитового портсигара Александра III или золотую, «в рубчик» оправу набалдашника трости, сделанного из гелиотропа в виде яйца. Она принадлежала Альфреду, герцогу Эдинбургскому — сыну английской королевы Виктории, женатому на великой княгине Марии Александровне, дочери императора Александра II⁵. Самой близкой аналогией данному предмету является печать из Королевского собрания Великобритании с вращающейся матрицей такой же формы, но вырезанной из дымчатого кварца, с ручкой матового золота в «скифском вкусе»: ее отличие от ручки печати из московского собрания только в том, что рейфованные долы расположены не посередине, а на ее концах⁶.

Произведения Э. Коллина единичны в российских музеях и практически не встречаются на отечественном антикварном рынке. Можно упомянуть изящную подвеску в виде яйца из гелиотропа и золота с надписью по‑французски («в знак дружбы») на пояске белой эмали из собрания Государственного Эрмитажа, а также сдержанную золотую оправу и замки портсигара и запонок из родонита, выполненных на Императорской Екатеринбургской гранильной фабрике (находятся в экспозиции Оружейной палаты Московского Кремля). Единственным образцом «древнегреческих» ювелирных украшений с клеймом ювелира является золотой браслет со звериными головами, филигранью и зернью из собрания петербургского Музея Фаберже.

При этом в представленной частной московской коллекции имеется несколько произведений прославленного мастера⁷. Клеймо ювелира стоит и на золотой оправе ножа для бумаги, который служит также закладкой для книг, в форме меча (№ 25). Его лезвие, тончайшее, как бумага, вырезано из яркого нефрита. Фаберже ценил нефрит за его цвет, считавшийся «цветом надежды», и редкостные ювелирные качества — твердость и вязкость, что помогало создавать сложные формы и доводить обработку поверхности до пределов совершенства. Нож имеет подлинную коробку с золотой тисненой маркой фирмы К. Фаберже внутри, на шелковой обивке крышки.

«Полудрагоценные сибирские и иные каменные породы» служили великолепными, ни с чем не сравнимыми фонами для золотых и серебряных оправ, нередко украшенных эмалями и усыпанных драгоценными разноцветными камнями. Рамка для фотографии, выполненная в мастерской Михаила Перхина, сменившего Э. Коллина в должности главного ювелира фирмы, украшена жемчугом и рубинами по окружности отверстия, а на концах — разомкнутыми, тщательно разделанными лавровыми венками из зеленого золота, внизу перевязанными красными складчатыми ленточками со сверкающим алмазом в узле, на фоне насыщенного нефрита с зеркальным блеском (№ 29). Столь же высоким уровнем камнерезной и ювелирной работы отличается портсигар из густого нефрита в оправе с лиственным пояском зеленого золота и бриллиантовым замком-давчиком (№ 30). Старший мастер фирмы Ф. П. Бирбаум отмечал, что иностранцы удивлялись совершенству этих работ, находивших широкий спрос не только в России, но и далеко за ее пределами. Портсигары Фаберже предпочитали императоры Александр III и Николай II, король Англии Эдуард VII, банкир Ротшильд и другие, известные всему миру августейшие особы, аристократы, промышленные и финансовые магнаты. Замки портсигаров, в которые вставлены драгоценные камни, закрываются бесшумно, тончайшие шарниры почти не выступают за пределы корпусов, на их зеркальной каменной или эмальированной поверхности порой трудно найти линию, отделяющую крышку от основной части.

Из саянского нефрита, нашедшего наибольшее применение на фирме Карла Фаберже, выполнен целый ряд разнообразных предметов коллекции. Из него вырезаны корпус миниатюрной чаши в оправе с золотыми литыми лебедями (№ 27, поступила из галереи «Wartski») и полусфера настольного звонка с кнопкой из лунного камня наверху оправы с белой шамплеве-эмалью (№ 31). На фоне нефрита столь же эффектно, как и в других предметах, смотрятся гирлянды из двухцветного золота — зеленого (листья) и красного (цветки). Звонок выполнен в мастерской Виктора Аарне (1863–1934), для которого производство таких изящных утилитарных изделий было специализацией. Но и главные ювелиры фирмы Фаберже Михаил Перхин и Генрик Вигстрём, под чьим руководством выпускали эксклюзивные уникальные предметы, тоже трудились в этом направлении, достаточно важном для фирмы, так как звонки наполняли роскошные кабинеты и гостиные того времени. Фрейлина Анна Вырубова писала в своих мемуарах, что царица Александра Фёдоровна имела на столе звонок с тремя кнопками: «бриллиантовая — в детскую, жемчужная — к прислуге, рубиновая вызывала лакея. Когда государыня нажимала бриллиантовую кнопку, сейчас же слышались шаги наверху, и дети сбегали по лестнице, ведущей из детской, через ванную государыни в ее кабинет»⁸. Звонки были подарками к важным семейным торжествам: великий князь Константин Константинович и его супруга великая княгиня Елизавета Маврикиевна на протяжении всей жизни дарили друг другу изящные вещицы от Фаберже: спичечницы из стали и песчаника с отделкой из драгоценных металлов и камней, пепельницы и флаконы из самоцветов, электрические звонки «с эмалью, золотом и камнями, я ей розовый, а она мне лиловый», — писал великий князь⁹. Образцом подобного рода вещиц является настольный звонок с клеймом Генрика Вигстрёма, с адуляром в кнопке, покрытый сиренево-розовой прозрачной эмалью по гильошированному муаровому фону, который напоминает переливчатую шелковую ткань (№ 4). Молочный оттенок розовой эмали великолепен, она имеет золотистые отблески и оптическую глубину. Нежный теплый цвет гильоше-эмали прекрасно смотрится на пластичной округлой поверхности этого элегантного предмета, который может служить символом «эпохи около 1900 года», когда художники и мастера стремились «сделать жизнь искусством, а искусство — жизнью».

Нестандартную оригинальную композицию имеет настольный звонок с клеймом Михаила Перхина (№ 22). Он — тройной, в виде соединенных миниатюрных барабанов, покрытых прозрачной белой устричной эмалью по волнообразному фону. Главное украшение предмета — три камнерезные фигурки черепах из бирюзово-голубого варисцита, золотисто-коричневого тигрового глаза и шоколадно-бордовой яшмы. В романтическую эру черепахи символизировали «мирную домашность» и уют; подобные предметы с камнерезными фигурками — смешными и порой гротескными — были призваны радовать и забавлять владельца. Они украшали повседневную жизнь и были полны «радостным, подчас задорным, всегда изысканным творчеством»¹⁰.

Таким образом, данный комплексный предмет, снабженный механизмом, являет собой пример работ мастерской прославленного Михаила Перхина (1860–1903), крестьянина из Олонецкой губернии, достигшего положения главы основной ювелирной мастерской царской фирмы благодаря своему таланту, упорству и трудолюбию. Выполненные под его руководством миниатюрные коробочки поражают разнообразием модных фасонов и оригинальностью форм, широтой эмалевой палитры, техническим совершенством и тщательно подобранными материалами. Одним из самых великолепных образцов подобных предметов является золотая бонбоньерка, выполненная М. Перхиным, судя по клеймению и процарапанному фирменному инвентарному номеру, около 1892 года (№ 3). Драгоценные вещицы в духе французского искусства ХVIII столетия приравнивали в начале ХХ, индустриального и прагматичного века, к антиквариату; так, на уже упомянутой персональной выставке царского ювелира в Санкт-Петербурге в 1902 году их экспонировали вместе со старинными миниатюрами и табакерками, что говорит о признании работ Карла Фаберже еще при жизни.

Коробочка выполнена с использованием многообразных ювелирных техник. В ее центре укреплена овальная камея с белым профилем Октавиана Августа на шоколадном фоне, обрамленная алмазами огранки «роза» и бриллиантами в фаден-гризантной закрепке: более крупные камни вставлены по сторонам, а мелкие — наверху и внизу, причем переход между ними — постепенный и точно рассчитанный. Бесцветные вставки, как и полагалось в то время, укреплены в нейтральный по цвету металл: считалось, что золото слишком резко контрастирует с алмазами и бриллиантами. К бриллиантовой раме камеи прилегает фриз с лиственными гирляндами, покрытыми прозрачной, изумрудно-зеленой эмалью по гильошировке, перетянутыми крест-накрест «ленточками» с яркой, желто-оранжевой эмалью. Гирлянды дополнены четырьмя накладными цветками из цветного золота трех оттенков с зелеными эмалевыми трилистниками. Следующий концентрический фриз — это полоса оранжевой прозрачной эмали по волнообразному гильошированному фону. Тонкой полоской матовой белой эмали он отделен от фриза с рельефным матовым декором в виде круглящихся листьев на канфаренном фоне с четырьмя фигурными картушами из красного и зеленого золота, внутри заполненными ярко-синей прозрачной эмалью. Боковины крышки декорированы плетенкой из рельефных зеленых листьев на канфаренном фоне с тремя картушами синей эмали и четырьмя декоративными деталями с лепестками и рокайлями. Корпус коробочки оформлен не менее роскошно, чем крышка. На нем расположены четыре прямоугольные панели со срезанными, чуть прогнутыми углами, внутри заполненные ярко-оранжевой прозрачной эмалью по гильошированному узору, с тонким белым эмалевым ободком. Между панелями расположены вертикальные «канделябры» синей прозрачной эмали по гильошированному рисунку чешуи, поверх которых — зеленая пальметтка и парные завитки из красного золота, от которых вниз красиво падают зеленые гирлянды. Внизу канделябров — зеленые пальметтки и красные парные завитки. По низу корпуса проходит фриз золотой плетенки из круглящихся рельефных листьев. Отделка дна столь же искусна и аналогична отделке крышки, только на месте камеи расположен довольно большой картуш, заполненный ярко-оранжевой гильоше-эмалью. Внутри коробочка отполирована до зеркального блеска и горит жарким огнем. Цвета гильоше-эмали — яркие, насыщенные, отличающиеся удивительной красотой тона, составляют мажорный, гармоничный аккорд; эмаль имеет оптическую глубину и переливы. Коробочка выполнена в стиле Louis Seize, и вместе с формами, декором и технологиями русские мастера заимствовали у французских ювелиров и эмальеров присущий изысканному искусству Людовика ХVI оттенок утонченности и благородства.

Миниатюрные золотые коробочки М. Перхина крайне редко появляются на отечественном антикварном рынке, поэтому мы считаем предмет большой редкостью. Он был опубликован тридцать семь лет назад в каталоге выставки, посвященной фирме Карла Фаберже в Смитсоновском музее дизайна Купера Хьюитта в Нью-Йорке¹¹.

Коробочка, исполненная в 1903–1904 гг. под руководством Генрика Вигстрёма — ученика и преемника Михаила Перхина, — не столь насыщена декором и цветом. Подчеркнутая декоративность и роскошь, отличавшая работы Михаила Евлампиевича в предшествующих десятилетиях, сменилась в творчестве его подмастерья, финского шведа Вигстрёма, более сдержанным и деликатным оформлением. При этом для изготовления коробочки он тоже использовал многообразные материалы и ювелирные техники. В центре овальной крышки укреплен миниатюрный портрет вельможи ХVIII века в профиль, в коричневом камзоле, с бриллиантовыми орденскими звездами. Миниатюра, находящаяся под стеклом, скорее всего, исполнена в технике акварели на пластине из слоновой кости. Подобные миниатюры, вставлявшиеся ювелирами в свои произведения, ценились очень дорого. Фаберже также покупал и заказывал миниатюры для своих ювелирных изделий у известных русских и европейских миниатюристов — академика живописи К. Крыжицкого, художников В. Зуева, А. Вегнера, И. Гофферта, Й. Цейнграфа. Тончайшая миниатюра, вставленная в драгоценный предмет, возможно, сделана на заказ, так как портрет очень специфичен: это либо известный сановник, политический деятель, либо предок заказчиков. Миниатюра обрамлена мельчайшими алмазами огранки «роза» в фаден-гризантной закрепке; работа со столь мелкими камнями требовала большого мастерства и усилий от ювелиров. У них от этого расстраивалось или порой совершенно терялось зрение, и поэтому за подобную работу платили приличные деньги, что в конечном итоге неизбежно сказывалось на цене предмета. Сверху, над портретом, — пышный изящный бантик, характерный для многих изделий фирмы К. Фаберже — от императорских пасхальных яиц до драгоценной галантереи и ювелирных дамских изделий. Крышка и корпус коробочки сплошь покрыты прозрачной белой эмалью по гильошированному узору исходящих от центрального изображения волнообразных линий. Эмаль имеет радужные переливы, поэтому ее называли «устричной»: так переливается перламутр на внутренних створках тонких устричных раковин. Внизу корпус украшен золотым ободком с гравированными ямками и желобками, а по краю укреплен рельефный ободок зеленоватого золота. Верх декорирован элегантным тончайшим лиственным ободком. Скобочка для открывания миниатюрная, изящная, шарнир тоже небольшой и чрезвычайно аккуратный.

Еще одна коробочка из коллекции исполнена выдающимся петербургским ювелиром Фёдором Алексеевичем Афанасьевым (1870 — после 1927). Источники указывают, что он работал подмастерьем у знаменитого петербургского ювелира Карла Бока, после чего открыл небольшую мастерскую, работавшую на фирму Карла Фаберже¹². Клейма царского ювелира на этом предмете не проставлены, но на нем процарапан фирменный инвентарный номер; главное — коробочка помещена в подлинный футляр прославленного предприятия с тисненой маркой «К ФАБЕРЖЕ».

В мастерской Ф. Афанасьева исполняли небольшие предметы из золота и серебра: мундштуки, флаконы и печатки и миниатюрные коробочки, каковой является бонбоньерка с малиновой гильоше-эмалью из коллекции великого князя Михаила Александровича, приобретшего ее в лондонском магазине Фаберже в 1910 году (фирма ErmitageLtd., London)¹³. Коллекция знаменитого русского камнереза и торговца уральскими самоцветами А. К. Денисова-Уральского в Пермском государственном университете свидетельствует, что Афанасьев делал множество золотых «косичек» (петелек) для миниатюрных яиц-брелоков, выточенных из поделочных камней. В период с 1913 по 1917 год Ф. Афанасьев исполнял обязанности заведующего ювелирным отделом прославленной фирмы в Санкт-Петербурге. Но помимо драгоценной галантереи и ювелирных изделий мастер выполнял и художественные фантазийные объекты из серии objets de fantaisie, примером которых является композиция «Сосна, увитая глицинией» — образец уникальных флоральных этюдов, относящихся к лучшим, самым редкостным произведениям фирмы К. Фаберже. Предмет находится в экспозиции Минералогического музея имени академика А. Е. Ферсмана РАН¹⁴.

Коробочка из частной коллекции демонстрирует высочайший уровень мастерства Фёдора Афанасьева. Главный акцент сделан на прозрачной эмали необычного, сиренево-стального цвета по гильошированному рисунку чешуи, данному с растяжкой. В скобочке для открывания сияет алмаз, а серебряная тонированная лиственная веточка завершает утонченную и элегантную отделку.

Миниатюрные коробочки с клеймами ведущих ювелиров фирмы М. Перхина, Г. Вигстрёма, Ф. Афанасьева, являя собой маленькие шедевры прекрасной работы и вкуса, относились к категории художественных фантазийных объектов и лишь изредка исполняли практические функции. Графиня Е. Л. Камаровская вспоминала, что как‑то одолжила монетку Николаю II у церкви в Ливадии, чтобы государь, спустившийся к вечерней службе после прогулки в горах и не имевший при себе денег, подал милостыню нищему, протянувшему к нему руку. На следующий день император вернул графине долг в очаровательной коробочке от Фаберже.

Великая княгиня Ольга, дочь Александра III, получив в подарок от сестры Ксении и ее мужа Сандро (великого князя Александра Михайловича) очаровательную коробочку от Фаберже, искренне воскликнула: «Необычайно аппетитно!»¹⁵. Эпитеты «аппетитный», «вкусный» (термин из жаргона художественного объединения «Мир искусства») действительно применимы к творчеству Фаберже, в котором было много «красивого, ловкого, подчас изысканного, забавного, “скурильного”», как и в искусстве других ярких представителей петербургской культуры начала ХХ столетия¹⁶.

Изящные фотографические рамки, покрытые гильоше-эмалями разных тонов, — столь же очаровательны. Частное московское собрание вправе гордиться разнообразной группой вещей этого типа, исполненных петербуржцами Михаилом Перхиным и Виктором Аарне, а также мастерами московской фабрики Карла Фаберже. При этом все они равно отличаются элегантным, классическим дизайном и изощренностью отделки. Розовая эмалевая рамка с клеймом М. Перхина имеет яйцеобразную форму, а нежно-голубая московская — фигурную, с пологой аркой наверху. Обе рамки украшены золотыми бантами и тонкими провисающими гирляндами из цветного золота. Выполненная на фабрике в Первопрестольной рамка дополнительно украшена рубинами — в узле банта и в нижних углах, а также идеально подобранным мелким белым жемчугом, обрамляющим отверстие для фотографии. Две рамки имеют клеймо Виктора Аарне (1863–1934), чья мастерская специализировалась на изготовлении такой продукции, достигнув в этом больших высот. В государственных музеях Российской Федерации его рамки единичны; они в основном находятся в западных собраниях, а лучшие образцы — в королевских коллекциях Дании и Великобритании, куда они зачастую попадали как подарки русских родственников — представителей фамилии Романовых. Одна рамка из частной московской коллекции — миниатюрная, круглой формы, сзади закрытая переливчатым перламутром, покрыта нежнейшей зеленой гильоше-эмалью и украшена объемными гирляндами роз, незабудок, маргариток из красного, желтого, зеленого и серовато-голубого золота. Поясок крошечных белоснежных жемчужин окаймляет отверстие для фотографии. Вторая — прямоугольная, с килевидным завершением и костяной пластиной на обороте. Она тоже покрыта зеленой гильше-эмалью, но цвет ее намного более ярок, а отверстие для фотографии имеет ободок с белой и рубиново-красной эмалью, с которой перекликаются ярко-алые рубины внизу и наверху. Декорацию дополняют лиственные гирлянды из зеленого матового золота с «атласными» лентами желтого полированного золота.

Виктор Аарне работал не только в элегантных стилях прошлого, но и в современном стиле модерн. Одним из самых известных его модернистских произведений является рамка с синими эмалевыми васильками, которую великая княгиня Мария Александровна, в замужестве герцогиня Эдинбургская и герцогиня Саксен-Кобург-Готская, подарила дочери — принцессе Александре цу Гогенлоэ-Лагенбург со словами, что она выполнена в «новейшем стиле» и это — «последний писк»¹⁷. Настольная печатка из частной коллекции представляет пример стиля ар-нуво — не менее наглядный и оригинальный. Гладкая ручка выполнена из крупного камня цвета морской волны, который оплетают серебряные листья и цветки кувшинки, эффектно падая на внешнюю поверхность оправы матрицы. Водяные и болотные цветы были необычайно популярны в эпоху модерна, символизируя глубинные человеческие чувства и инстинкты, порой скрытые, как под водой, за внешним обличьем. Прихотливые силуэты сплетающихся растений отвечали динамографической теории стиля ар-нуво с его культом выразительной линии. В этой стилистике мастером фирмы К. Фаберже А. Невалайненом (1858–1933) оформлена пепельница из глазурованной коричневой керамики с серебряными ручками в виде мягко изогнутых древесных ветвей с тонко разделанными листьями. Выполненная после 1900 года, на пике популярности «новейшего современного» стиля, она относится к лучшим, показательным его образцам в отечественном серебряном деле. Ценность предмета — и в наличии подлинного футляра с тисненой фирменной маркой «Фаберже // СтъПетербургъ // Москва, Одесса».

Традиционно великолепны и такие утилитарные предметы, как портсигары разных форм — от стандартной прямоугольной до цилиндрической, спичечница, флакон для духов и футлярчик для дамских принадлежностей, украшенные выемчатыми и гильоше-эмалями неподражаемого устричного тона, ярко-василькового и розового цветов. Декор представляет собой неизменные тонкие зеленые гирлянды с ленточками из красного золота, пояски алмазов в виртуозно исполненной фаден-гризантной закрепке и фризы из мелкого жемчужного зерна. Они выполнены главными ювелирами фирмы Михаилом Перхиным и Генриком Вигстрёмом, одним из ведущих и наиболее плодотворных мастеров, работавших у Карла Фаберже, Августом Хольмингом и Анной Ринге. Ее работы единичны в российских коллекциях в полном смысле этого слова, тем более столь изысканные, как представленная спичечница в подлинном фирменном футляре, с васильковой эмалью, зеленой золотой веточкой и алмазом в замке-давчике.

Портсигар из цветного золота и белой выемчатой эмали, с алмазными розами работы Г. Вигстрёма был приобретен великим князем Николаю Николаевичу, о чем говорит гравировка внутри и надпись чернилами на чудом сохранившейся при предмете визитной карточке (№ 14). Уцелел и футляр царской фирмы с маркой «Фаберже // Стъ Петербургъ // Москва, Лондонъ» под государственным гербом, что делает предмет еще более уникальным.

В коллекции нашлось место и модным украшениям дамского костюма: это золотая пряжка для пояса работы великого М. Перхина с опалово-белой устричной эмалью и столь же белоснежным переливчатым жемчугом и две редчайшие шляпные булавки не менее прославленного Г. Вигстрёма из золота с завершениями в виде дисков, слегка выпуклых. Одна из них покрыта по всей поверхности насыщенной зеленой, крапивной эмалью, а другая — более светлой, нежного яблочного тона. Впрочем, мужским украшениям художники и ювелиры фирмы тоже уделяли значительное внимание; их весьма ограниченный типологический ряд (запонки, галстучные булавки и кольца) искупался широтой модных фасонов, использованием великолепных материалов и порой — интересной атрибутикой, сообразной теме. Так, запонки морских офицеров делали в виде золотых спасательных кругов, бриллиантовых якорей, украшали Андреевским флагом, а украшения для кавалеристов принимали вид лошадиных голов. Запонки из коллекции исполнены в самый поздний период деятельности фирмы, о чем свидетельствует процарапанный фирменный инвентарный номер — «99483» и марка на футляре, в которой столица России именуется уже Петроградом. Драгоценный сплав, из которого они исполнены, содержит платину, пусть и не в больших частях; Карл Фаберже одним из первых в мире почувствовал ценные ювелирные и декоративные качества этого металла, основные запасы которого находились в России, прежде всего — ее белизну, прекрасно сочетающуюся с бриллиантами, и способность не патинировать, в отличие от серебра. Все украшения помещены в подлинные фирменные футляры.

Туалеты богатых и знатных дам дополняли особенные аксессуары; к ним относятся относятся драгоценные несессеры, от которых, пользуясь выражением художника Л. Бакста, как будто «веяло ароматом духов и пудры». Два предмета, выполненные Генриком Вигстрёмом из золота 72-й пробы, имеют вид сумочек-баулов с несколькими отделениями внутри и снаружи, в торцах, которые имеют откидные, на шарнирах, крышки. В одну из них вставлено зеркало, а в другую — грубая ребристая кожа ската, предназначенная, как мы полагаем, для заточки карандашика для подведения глаз. В несессер с полосками синей гильоше-эмали карандаш вставлен в специальное отверстие сбоку и увенчан пиковидным синим сапфиром, как и кнопочки для открывания. Баульчик с белой выемчатой эмалью имеет орнаментацию в неоклассическом вкусе в виде накладного изображения колчана со стрелами, скрещенного с длинной стрелой амура, и корзинки с невообразимо тонкими выпильными деталями, сплошь вымощенными мельчайшими алмазами огранки «роза», которые вставлены и на корпусе, и в скобочке для открывания. Из алмазных роз состоят сверкающие фризы, обрамляющие торцевые крышки из розовых поделочных камней. Внутри несессеров вставлено прямоугольное зеркало на шарнире с фацетированным краем, которое является крышкой большого отделения. Помимо него есть несколько меньших отделений для румян, помады и прочих принадлежностей, в одном из которых сохранилась пуховка для рассыпчатой пудры в нежном пудрово-розовом атласе.

Подобные предметы, хрупкие и дорогостоящие, имел довольно узкий круг богатых и искушенных людей, которые вели, по словам княжны императорской крови Ирины Александровны, в замужестве Юсуповой, — «отстраненно-рафинированное существование», будучи словно закупорены «в драгоценном флаконе для духов»¹⁸.

Если дамы отправлялись на бал, то им полагалось иметь изящную записную книжку, подвешенную на маленькой цепочке, размером не больше ладони, с крошечным карандашиком. По-французски ее называли карне (carnet), по‑немецки — агенда (agenda). Роскошь отделки переплета и оправы такой книжки зависела от социального статуса владелицы. Страницы были бумажные или из слоновой кости (они порой вставлялись в карне как в футляр); последние были более практичными, так как записи на них можно легко стереть. А бумажные странички отрывались по мере их заполнения, о чем свидетельствует бальная книжка в кожаном переплете, с верхней эмальированной золотой пластиной работы Генрика Вигстрёма из собрания ММК¹⁹. В книжку записывали номер танца и фамилию кавалера, от которого поступило приглашение. Вырванные из бумажной книжки странички рассматривались как свидетельство успеха у противоположного пола. «Дамам тяжело было удержаться от соблазна считать бальную книжечку списком своих любовных побед. Однако правила этикета подчеркивали, что записи в бальной книжке и успех в обществе не связаны прямым образом». Хотя нам представляется, что дамы все же втайне гордились «оторванными листочками», а обладательницы «свободных танцев» не могли считать себя очень популярными²⁰.

Записная бальная книжечка, выполненная главным ювелиром фирмы К. Фаберже Генриком Вигстрёмом в период с 1904 по 1908 год, отличается утонченной роскошью отделки и свидетельствует о высоком статусе дамы, ею владевшей²¹. Она явно обладала отменным вкусом и средствами, чтобы приобрести столь великолепный предмет, выполненный с использованием цветного золота, алмазов и лунного камня. Предмет вдохновлен рафинированным искусством галантной эпохи Людовика ХVI. Драгоценные створки оправы — и лицевая, и оборотная — покрыты гильоше-эмалью двух цветов — белой, устричной, с опаловыми переливами и нежно-розовой, так называемой семужной (похожей на мякоть семги). Столь же изыскан тончайший накладной декор в неоклассическом вкусе: рельефные провисающие лиственные гирлянды из зеленого золота, сплетающиеся в овалы, перевязанные складчатыми атласными ленточками из красного золота с изогнутыми раздвоенными кончиками. В центре бантов укреплены алмазные розы. По краю обе створки декорированы фризом плетенки с горошинами из желтого золота. Карандашик оформлен не менее изысканно. Отделанный частым рельефным вертикальным рубчиком, он украшен наверху зеленым веночком и увенчан пиковидным лунным камнем с его приглушенным сиянием, популярным в эпоху ар-нуво.

Комплект интересен не только как пример высокого ювелирного искусства, но и как своего рода символ русской придворной культуры начала ХХ столетия, когда императорской двор был необычайно роскошен, а придворные ювелиры, и прежде всего Карл Фаберже, своими виртуозными изделиями поддерживали этот мир красоты и гармонии.

Великолепные образцы работы московского отделения подобраны коллекционером исключительно тщательно и со знанием дела. Они являются свидетельством того, что ювелиры и серебряных дел мастера древней столицы могли делать на подобающем уровне произведения самых разных видов, жанров и стилей: украшения «новейших фасонов» из материалов самого высокого достоинства, элегантные аксессуары в классическом духе, серебряные произведения с фигуративным литьем, отражающие новейшие тенденции в скульптуре. Как сказано в прейскуранте московской фабрики, «лучшие художники, работающие единственно для нас, доставляют фирме редкое разнообразие изящных рисунков, которые могут поспорить с превосходнейшими произведениями в той же области наших иностранных конкурентов»²².

Неоднократные попытки представить продукцию московской фабрики пригодной разве что для купеческих и помещичьих семей, которые предпочитали вещи в более «русском» стиле»²³, предпринимавшиеся зарубежными и некоторыми российскими авторами, считаем искажающими исторически верную картину деятельности прославленного предприятия. Более того, советские исследователи даже пытались поставить рядом с произведениями Фаберже термин «китч». Изделия московской фабрики в стиле историзм, в духе национального романтизма или общеевропейского ар-нуво были востребованы и у петербургской, и у лондонской клиентуры Карла Фаберже из разных социальных слоев, включая аристократические круги и представителей монарших семей, например, правителей Великобритании.

В первые годы после открытия филиала ювелирные украшения для московского магазина производила мастерская Кнута Оскара Пиля, перебравшегося в древнюю столицу из Северной Пальмиры. Выдающийся ювелир, ученик главного брильянтщика фирмы А. Хольмстрёма, Оскар Пиль работал в Москве до 1897 года. Его наследие невелико и включает украшения из цветного золота с рельефной фактурой, с драгоценными камнями и бриллиантами, с гильоше-эмалью. В коллекции находится драгоценная брошь в виде упруго изогнутой ветви с плодами-сапфирами модной пиковидной формы и алмазными листочками. Она помещена в подлинный футляр с тисненой маркой фирмы К. Фаберже, в которой указаны два существовавших на тот период отделения в Петербурге и Москве. Элегантная брошь, выполненная уже позднее мастерами ювелирного цеха московской фабрики, тоже имеет оригинальный футляр, являющийся дополнительным свидетельством, что она создана в Первопрестольной. Работники фабрики своих именников не ставили, потому на броши помещено клеймо владельца — «КФ». В ее центре укреплен высокий пиковидный серовато-синий халцедон в обрамлении алмазных роз, вписанный в тонкое, слегка выпуклое обрамление, покрытое прозрачной молочно-белой эмалью с оранжево-золотистыми отблесками по гильошированному фону мелкой чешуи. Мастера фирмы широко использовали голубые, серые, сиреневые халцедоны-кабошоны для создания изысканных дамских украшений, в которых «камень монархов» — бриллиант служил только дополнением и выполнял роль сверкающей тонкой оправы. Английский антиквар и исследователь творчества К. Фаберже Кеннет Сноуман писал о широком использовании окрашенных халцедонов огранки кабошон, известных под названием «меккские камни»²⁴. В книгах фирмы Фаберже, где зарисованы подобные изделия, светлые, лунные халцедоны записаны как «мекки», так как их издавна связывали с религиозным и духовным началом. Пророк Мохаммед носил халцедон в своем перстне, и лучшие его образцы, по мнению М. И. Пыляева, добывали в Аравии²⁵. Карл Фаберже и ювелиры его фирмы считали, что камни надо ценить не за их стоимость, а за тот декоративный эффект, который можно из них извлечь.

Мастера московского отделения использовали и такие нестандартные для ювелирного дела материалы, как сталь, пробка и дерево, которые в их руках превращались в поистине драгоценные. В портсигаре в стиле французского ампира умельцы московской фабрики соединили такие разные материалы, как дерево и золото. Мы видим идеальную монтировку и изысканную, хрупкую графику ажурных антикизированных золотых орнаментов в духе Персье и Фонтена (французских декораторов наполеоновской эпохи), которая отчетливо читается на фоне темного, полированного дерева. Особенно московская фабрика, заработавшая в полную силу на рубеже 1890 и 1891 гг., славилась серебряным производством, которое было «много обширнее и лучше поставлено», чем в Петербурге, и заслуживало «особого внимания, как по художественным достоинствам, так и по образцовой постановке»²⁶. Старший мастер фирмы Франц Петрович Бирбаум отмечал в своих мемуарах, что после 1900 года большая часть крупных работ из серебра, особенно в «оригинальном русском стиле», выполнялась в Первопрестольной. Братины, жбаны, ковши, ларцы, декоративные вазы служили, как правило, дипломатическими подношениями, призами и подарками по случаю различного рода юбилеев и памятных событий. Художники и мастера неорусского направления, развивавшегося в русле модерна, обращались в фольклорному наследию, стремились изобразить былинную Русь, вдохновлялись мотивами родной старины, но не копировали их. Фигуры сказочных персонажей, легендарных богатырей, а также исторических лиц «то в виде отдельных фигур или групп, то в виде барельефов на самих предметах» исполнялись, по свидетельству Бирбаума, посредством отливки с восковых моделей и лишь в одном экземпляре»²⁷.

В собрании находится золоченый серебряный портсигар в неорусском стиле, для которого, используя определение Ф. Бирбаума, характерны «свежесть замысла и отсутствие шаблона»²⁸ в композиции. Портсигар украшен изображением полуфигуры боярина в богатом облачении, с посохом в руках. Интерес к подобному персонажу, как и в целом такое явление, как «бояромания», связаны с юбилеем династии Романовых, который отмечали в 1913 году. Фигура боярина, полная движения и выразительности, как будто растворяется в массе драгоценного металла. Рельеф создан в соответствии с новыми принципами русской скульптуры эпохи ар-нуво. Композиция на крышке выполнена широкими и быстрыми импрессионистическими мазками, без гладкости и зализанности. Рельеф сочетается с фантазийным, нарочито примитивным архаизирующим орнаментом завитков, наплывов и «битых» ямок по краю крышки. Округлые, сознательно неровные орнаменты, имитирующие приемы ремесленных работ, — все это характерно для неорусского стиля с его интересом не только к старинному, но и народному, крестьянскому и ремесленному творчеству. Внизу, среди рельефных завитков, мерцает алый рубин и сверкает бриллиант, что придает предмету еще больше изящества и декоративности. Портсигар являет собой пример рафинированной стилизации.